Проститутки омскa

Проститутки омскa - Быть может, суд желает с ним ознакомиться? Свидетель, отвечайте на вопросы прямо, вмешался судья Темпл. Обвиняемый заявил вам о своем нежелании впустить вас к себе в дом или нет? Мне кажется. Отвечайте прямо, строго сказал судья. И, несмотря на это, вы все же пытались войти? Но ведь у меня на руках был ордер. Мистер Липнет, продолжайте допрос. Но защитник, заметив, что впечатление на суде слагается в пользу его клиента, лишь небрежно отмахнулся, как бы выражая этим свою уверенность в том, что присяжные и сами все поняли и ему незачем докучать суду. Нет, сэр, пока я больше вопросов не имею, сказал он. Господин прокурор, сказал судья, имеете ли вы что либо заявить суду? Мистер Вандерскол снял очки, сложил их, снова поместил на нос, проститутки на второй иск, который держал в руке, и ответил, глядя поверх очков С разрешения суда, я на этом обвинение закончу. Судья Темпл встал.

Господа присяжные заседатели, вы слышали свидетельские показания, начал он. Я буду краток. Если официальному лицу при исполнении им служебных обязанностей оказывают сопротивление, он располагает неотъемлемым правом призвать себе на помощь любого гражданина, действия омскa с этого момента оказываются под эгидой закона.

Я предлагаю вам, господа присяжные заседатели, решить, исходя из свидетельских показаний, можно ли считать таковым мистера Дулитла. Я позволяю себе подойти к данному делу не слишком официально, так как против подсудимого, увы, имеется еще другое и более серьезное обвинение. Мармадьюк говорил мягко и вдумчиво, и его явная беспристрастность не преминула произвести должное впечатление на присяжных. Степенные фермеры, составлявшие большое жюри, совещались в течение нескольких минут, даже не покинув для того своих мест.

Подсудимый обвинялся в том, что он с оружием в руках оказал сопротивление официальному лицу, явившемуся к нему с обыском. В обвинительном акте, составленном на путаном судейском языке, с многократным повторением перечня оружия, особенно подчеркивалось, что Натти грозил магистрату охотничьим ружьем. Это и в самом деле являлось более серьезным преступлением, чем оскорбление действием. Интерес зрителей заметно возрос. Обвиняемого вновь по всем правилам привлекли к суду вновь потребовали ответа, виновен он или нет, и мистер Липпет попытался шепотом подсказать ему, как нужно говорить.

Но некоторые выражения, стоявшие в обвинительном акте, задели за живое старого охотника, и он, забыв всякую осторожность, воскликнул Все это бессовестная ложь, я не хотел проливать ничьей крови! Даже разбойники ирокезы не осмелятся сказать мне в лицо, что я когда либо жаждал человеческой крови. Я сражался как солдат, повинуясь богу и командиру, но я никогда не спускал курка ни на кого, кроме как на воина в открытом бою. Никто не скажет, что я хоть раз напал на спящего врага. Некоторые, я вижу, думают, что мы здесь в лесах совсем безбожники и что совести у нас нет! Не отвлекайтесь, Бампо, сказал судья.